Г.А. Зюганов — изданию МК: «Я абсолютный реалист в политике»

Мы сидим в аскетичном кабинете Зюганова в скромном здании ЦК КПРФ на Цветном бульваре и пьем чай на троих с фирменным медом изготовления Геннадия Андреевича – будущий юбиляр, я и человек, который организовал нашу встречу, известный деятель российского левого движения Иван Макушок. Сидим – и разговариваем без обиняков. Без обиняков – потому, что нам сейчас делить? О чем спорить? Коммунисты и демократы-рыночники – в политических реалиях 2024 года эти значимые в прошлом маркеры где-то процентов на девяносто потеряли всякий смысл. Политические драмы последнего десятилетия ХХ века канули в лету, оставив стране такой «стартовый капитал» (да простит меня лидер российской компартии за этот «буржуазный термин») как отсутствие гражданской войны. А ведь в эпоху, когда левые и правые силы российской политики находились в состоянии ожесточенного противостояния друг с другом, всякое могло случиться. Могло – и, по словам Геннадия Зюганова, почти случилось. Об этом и о многом другом читайте в удивительном по степени своей откровенности интервью лидера КПРФ. По специальной просьбе Геннадия Андреевича публикуем его не в день юбилея, а чуть раньше.

«Не могу чувствовать себя полностью счастливым»

—  Геннадий Андреевич, вы считаете себя счастливым человеком?

— Мне очень нравится высказывание Юрия Алексеевича Гагарина: «Человек может быть счастливым только вместе со своей страной». Моя любимая страна находится сейчас в крайне трудном положении. Никогда не думал, что Запад объявит русскому миру войну. Я глубоко русский человек, родился на Орловщине. Моя малая Родина всегда на себя принимала первый удар тех, кто пытался штурмовать Москву. Все мои предки сражались – все до единого. Старший брат отца погиб, следующий брат тоже погиб. Ещё один брат подорвался на мине. Отец потерял ногу под Севастополем. И я сейчас не могу чувствовать себя полностью счастливым. Ощущаю большую тревогу и личную ответственность за происходящее.

—  Но ведь даже в самые тревожные времена человек не может жить одной только большой политикой, правильно?

— Разумеется. Если брать домашние дела, то это совсем другой вопрос. У моего сына пять сыновей, у моей дочери – трое детей. Итого семь мужиков, семь солдат и внучка Маша. Я смотрю на них и радуюсь. Современные люди – с хорошим образованием, с умением поддерживать добрые родственные связи. У меня отец на каждый новый год по сто открыток писал. У него в семье было восемь сестер и братьев, а по материнской линии – пять. Еще я был в восьмидесяти странах мира и хорошо знаю свою страну. Обошел многие горные вершины, Эльбрус пытался шесть раз штурмовать. Всю Волгу проплыл, был на Байкале, знаю все от Сахалина до Калининграда, от Мурманска до Дербента. В этом отношении точно чувствую себя счастливым человеком. Еще очень горжусь тем, что вместе с моими друзьями сумел создать современную партию, оснащённую хорошей программой и сильными кадрами, которая постоянно пополняется молодежью.  Нам удалось дважды избавить страну от угрозы гражданской войны — в 1993 году, когда она уже заполыхала в центре Москвы, и в 1998 году, когда после дефолта мы все ножки свесили в пропасть.  Все это дает мне право считать себя не только счастливым, но еще и весьма успешным человеком.

—  А сильно вы переживаете из-за того, что вам так и не удалось стать президентом?

— Я всегда понимал, что наша команда и мои идеи гораздо сильнее и перспективнее, чем авантюры Ельцина. Но хорошо знал, с кем имею дело, и осознавал, что они пойдут на любое преступление, лишь бы удержать власть. У меня в этом отношении не было никаких иллюзий. В 1993 году бой был у нас во дворе.  Одни пришли разбираться с моим соседом Ельциным, другие – со мной. И Ельцина я знал не только как своего соседа. Когда он в 1985 году в Москву пришел, я с ним работал. Его команду знал наизусть.

И еще прекрасно понимал, что за меня голосовал весь юг — от Тихого Дона до Тихого океана. А за Ельцина голосовали города-миллионники, промышленно-производственные центры, сырьевые районы — регионы, которые надеялись продавать сырье и за счет этого жить успешно. Можно было столкнуть друг с другом Север и Юг и потерять страну — тем более, что юридически доказать факт фальсификации победы Ельцина было невозможно. Для меня было главным, чтобы уцелела страна, сохранилась Россия. А в тех условиях стать президентом мирным путем — не было у меня такого шанса. Любая попытка восстановить справедливость привела бы к гражданской войне. Мы уже потеряли СССР. Нам нельзя было потерять еще и Россию. Я прекрасно понимал: если мы столкнемся, то можем уничтожить последнее.

—  А в какой именно момент к вам пришло это осознание?

— Хороший вопрос. Довольно рано оно пришло. Я пришел в ЦК в рамках андроповского призыва. За 16 лет своего совместного пребывания у руля Брежнев и Косыгин заложили то, что и сейчас нас кормит и бережет. И если бы после того, как здоровье подвело Брежнева, пришел к власти Андропов и   поработал пятилеточку, мы бы до горбачевского маразма не дожили. Он бы справился, потому что был умным и волевым человеком. Оказавшись в ЦК, я понимал, что многое надо делать и многое менять. И Андропов начал эти перемены – прежде всего, продвигая научно-технический прогресс и повышая дисциплину. Юрий Владимирович многое сделал, чтобы подтянуть во власть молодые кадры. Я пришел в ЦК, когда мне еще не было сорока лет. Сначала мне дали курировать Москву и область. Потом Кавказ. Затем Белоруссию и Прибалтику. Я в партии прошел все ступеньки: инструктор, заведующий сектором, руководитель группы ответоргов, завотделом и так далее. И когда я готовил вопросы на политбюро и тушил криминальные и межнациональные пожары, тогда ко мне и пришло осознание: мы подошли к крайне опасному рубежу.

—  То есть, у вас изначально не было никакой очарованности Горбачевым, которая в 1985 году наблюдалась почти у всех?

— Ну, вы этого, конечно, не опубликуете. Но не было у меня такой очарованности. И могу это доказать. Я много лет веду записи всех встреч в специальных блокнотах. Опираясь на них, могу точно сказать, что было в этот день и в этот час двадцать или тридцать лет тому назад. Некоторые над этой моей привычкой подшучивают. Мол, Зюганов все конспектирует. Но это мне очень сильно помогает. Я сразу улавливаю главные мысли. И вот вам эпизод из 1979 года.  Сижу на курсах. Выступает Горбачев, который тогда только что пришел на должность секретаря ЦК по сельскому хозяйству. Я конспектирую его выступление и вдруг ловлю себя на мысли: его третий и четвертый тезисы противоречат первому и второму. У меня математико-философское образование. И я своему соседу говорю: «Это неверно!» Он мне отвечает: «Слушай и записывай!» Я слушаю и понимаю: речь большая и путаная, а сухого остатка нет.

Еще более печальный эпизод был у меня позже. Когда Горбачева избрали генсеком, я в ЦК курировал Кавказ. Меня отправили проверять Ставрополье, в котором он до своего переезда в Москву был первым секретарем крайкома.  И как-то вечером, когда мы уже завершили работу, сели ужинать и, как обычно, по рюмочке налили, я обратился к местным: вот ваш бывший так энергично и складно говорит! Надежды появились! Сказал — и вижу: молчат мужики. А потом говорят: ничего делать он всерьез не умеет, будет размахивать руками, затевать реорганизации и сталкивать всех лбами.  Из этой поездки я вернулся в очень тяжелом настроении.

—  А очарованность Ельциным у вас была когда-нибудь? В том же 1985 году это тоже было всеобщим явлением.

— Не могло быть у меня никакой такой очарованности. Я у него в Свердловске проводил семинары и прекрасно его знал. Мой коллега и товарищ Володя Житенев был у него секретарем обкома по идеологии. И потом, когда мы вместе работали в группе ответоргов, он мне сказал: «Геннадий Андреевич, Ельцин ни одной ленинской работы не читал. Малообразованный человек!» Но у него были и свои сильные стороны. Борис Николаевич мог выколотить любой результат. Когда его перевели в Москву, я ему помогал. Он спросил у меня: как можно войти к москвичам в доверие? Я ему ответил: москвичи не любят варягов, но есть проверенный хороший приём. Он спрашивает: какой?  Я говорю: мы вам соберем вопросы с предприятий. Есть два десятка вопросов, которые всех волнуют. А вы ответите – но только устно. Мы вам подготовим ответы. А вы их произнесите.  Готовили мы эти ответы тщательно. И надо отдать должное: он тоже старался. На Трубной площади тогда был большой зал на две тысячи мест. Ельцин отвечал косноязычно. Но партийный актив впервые слышал от руководителя такого ранга устную речь и дружно аплодировал его обещаниям.

—  Вы помните ваши чувства, когда Путин впервые стал президентом?

— Очень хорошо помню.  Я, конечно, с ним раньше познакомился. Но после тех первых для него президентских выборов он приехал в наш штаб. Сидели, долго беседовали. Потом он предложил посидеть еще и за городом на даче, обсудить все проблемы. Владимир Владимирович тогда в большой политике был новым человеком. И я прекрасно понимал, что ему была нужна хорошая консультация. Он тогда задал сотню вопросов. Может, даже больше. Это было вполне закономерно. Ведь я работал под руководством Брежнева, Косыгина и Андропова, знал, как они вели дела. У меня уже был большой опыт международных поездок и встреч. Я хорошо знал коммунистическое и рабочее движение, всю Европу, арабский, африканский, латиноамериканский мир. Ему было интересно. И если вы откроете его первое президентское послание, то увидите, что там содержатся многие идеи, которые мы разделяем. И в своей стратегии Путин сделал немало шагов в правильном направлении.

Кстати, за время своего пребывания у власти он четыре раза менял стратегию. Сначала вопрос был поставлен так: чтобы начать что-то строить, перед этим надо страну собрать, одолеть бандитов. Абсолютно правильный подход. Потом, после исторического выступления в Мюнхене в 2007 году, он понял, что Запад его приговорил. Он дал понять всем: у нас есть свои интересы, своя зона безопасности, и это надо уважать! В результате для американцев стал врагом номер один. Позднее Путин выступил с важными национальными проектами. Но выскочить из финансово-экономической колеи, протоптанной «лихими» 90-ми, мы так до сих пор и не смогли. Это сложная задача, я понимаю. И он пытается ее решить. Помните, как два года назад на Валдае Путин заявил, что капитализм зашел в тупик? Абсолютно правильно! И я считаю, что теперь надо брать лево руля!

«Я абсолютный реалист в политике»

—  Если вы согласны с президентом по большинству вопросов, то можно ли считать КПРФ по-настоящему оппозиционной партией?

— По вопросам внешней политики такое согласие действительно есть. А вот по многим вопросам внутренней политики его нет. Я убежден, что нам нужно срочно менять курс в сфере экономики и финансово-бюджетной политики. Для этого мы подготовили бюджет развития. Он на десять триллионов больше, чем правительственный вариант. Или вот сейчас правительство предложило поменять налоговую политику. Но те, у кого миллиарды, опять остались при своем. А налоговая нагрузка на малый и средний бизнес возрастет. Это два шага вперед, три шага вбок и полтора – назад. Мы не просто не голосовали за финансово-экономический блок правительства. Я открыто сказал и Путину, и Мишустину: если они продолжат эту линию, мы никогда не вылезем из кризиса.

—  Минуточку, вы беспокоитесь о нуждах малого и среднего бизнеса? Следует ли из этого, что вы стали сторонником рыночной экономики?

— Рынок был всегда. Были времена, когда на рынке торговали не только баранами, но и людьми.  Этот накопленный человечеством многовековой опыт показывает, что рынок не является какой-то панацеей. Нам в России в 90-ые годы насильно навязали первобытный капитализм и назвали его рыночной экономикой. Но это была не рыночная экономика, а бандитский базар, где торгуют «по понятиям» — ничего общего с нормальной экономикой. Я абсолютный реалист в политике. Чтобы создать в стране полноценную экономику, надо было к выполнению этой задачи серьезно подготовиться. Обучить кадры, определить, что вас бережет и охраняет, и что, соответственно, необходимо оставить в собственности государства. В области безопасности, в стратегически важнейших отраслях государство должно оставаться у нас главным хозяином. В России одиннадцать часовых поясов, две трети территории – зона вечной мерзлоты.

Если вы собираетесь вводить в Сибири рыночную экономику, то сможете это сделать на территории, которая находится рядом с Транссибом. А дальше будете вынуждены вводить коэффициенты – трудозатраты там гораздо выше. Еще при царе премьер Витте ввел «Челябинский порог», за которым нельзя было ни на копейку повышать тарифы.  В большой холодной стране государство должно иметь большие средства на то, чтобы обучать, воспитывать и взращивать новые поколения. В силу объективных причин у нас трудозатраты намного существеннее, чем в большинстве регионов мира. Поэтому государство должно быть собственником сырьевых ресурсов – тем более, что в будущем мир подстерегают новые системные проблемы. Грозные опасности, которые надо срочно купировать.

—  Даже как-то страшно вас спрашивать, что именно вы имеете в виду.

— Первая опасность – сырьевая. Европа в смысле наличия сырьевых ресурсов уже пустая. Все кладовые истощены. А у нас с вами треть стратегических ресурсов планеты – прежде всего пресная вода, черноземы и леса. Или мы начнем по-хозяйски к этому относиться, или наши 150 миллионов граждан окажутся   не в состоянии все это обрабатывать, охранять и обеспечивать развитие страны в будущем. Отсюда вытекает необходимость многодетных семей. Чтобы выжить на этой планете, России потребуются минимум 200 миллионов человек.

Вторая грозная опасность – экологическая. Катастрофа уже разразилась. Планета сама требует справедливости. Мы это ощущаем повсеместно. Но эта проблема решается не указами, а культурой и воспитанием – начиная с детского сада. И так по всей образовательной цепочке. Моя семья всю жизнь занимается пчеловодством. Пчела – это самое уникальное создание природы и всевышнего. В этой прекрасной маленькой труженице – шесть незаменимых фабрик. Но из десяти миллионов пчелиных семей семь миллионов уже угробили. А если пчелы погибнут, то, как написано в Библии и Коране, исчезнет и человечество. Пчела — это наша главная кормилица. От нее зависит производство 80% мирового продовольствия.

—  Что-то наш разговор приобрел совсем апокалиптический оборот, вам не кажется?

— Разумный и реалистичный оборот он приобрел. Продолжаю перечисление проблем.  Началось новое великое переселение народов.  Поезжайте, посмотрите, что в Париже творится — и, кстати, не только в Париже. Что такое нерегулируемая миграция? Это полное безобразие! Вокруг Москвы живут пять миллионов человек, и половина из них не говорит по-русски! А вот в Белоруссии такой проблемы нет. Она там решена. Хотя им, как и нам, тоже нужны рабочие руки. Но они действуют так: поехали в какой-то трудоизбыточный регион, договор заключили, привезли рабочих на предприятие. Работа, зарплата, койка в общежитии. Два года по контракту отработал – либо продолжай, если по-прежнему нужен предприятию, либо отправляйся домой. Решаемая проблема! И я не понимаю, почему она не решается таким же образом в России!

А ведь есть еще такая проблема как искусственный интеллект и технологии управления поведением. Если отдать искусственный интеллект на откуп людоедам, то получится нечто похуже гитлеровского рейха. А какая стыдоба сейчас происходит в сфере образования! Недавно, например, в школе в Воронеже обыскали девушку. Я в семнадцать лет пришел работать в школу учителем. Если видел у кого-то шпаргалки, то краснел и спрашивал: сам писал? Если да, то, значит, что-то законспектировал, в голове уже что-то есть. Два балла ты уже заработал. Откладывай шпаргалку в сторону и отвечай на три вопроса. Если ответишь, ставлю тройку. А обыскивать детей недопустимо! Это откровенное унижение!

— Давайте перейдем от глобальных или, напротив, чересчур узких проблем к проблемам, которые непосредственно стоят сейчас перед Россией в политической сфере. Каков ваш прогноз на дальнейшее развитие конфликта между Россией и Западом?

— Если бы к патриотическим силам вовремя прислушались, мы бы решили этот вопрос мирно. У нас для этого были все возможности. Когда в начале июня 2006 года мне позвонили и сообщили, что натовцы из Италии и Норвегии высадились в Феодосии, мы с Харитоновым привели туда 15 тысяч человек. И оцепили натовцев. Ни у одного десанта нет ни харчей, ни патронов больше чем на пять суток.  Пять дней они упирались, а потом сели ночью в самолеты и улетели. На Украине можно было бы все решить по-другому. Я знаю, о чем говорю. Два моих двоюродных брата работали на ракетном заводе в Днепропетровске, у Кучмы. Нам надо было не олигархат поддерживать, как мы это делали, а выстраивать долгосрочные отношения.

А когда в 2014 году стало ясно, что такие отношения не выстроены, надо было принимать решение не только по Крыму, но и по всей левобережной Украине. Они уже собирались в Харькове и поддержали бы нас. Но не хватило тогда политической воли. А ведь потенциал для такой операции был. Надо было вовремя принять решение. И центральная Украина это бы поняла. Но в итоге было потеряно целое десятилетие. Наша команда давно помогает Донбассу. Принимаем у себя в лагерях детей из Новороссии. Вот мое наблюдение: приезжают чудные дети с хорошими лицами, но с абсолютно искаженными представлениями о мире, о нашей истории. Со второго класса они учатся по учебникам, в которых про Россию и людей, живущих здесь, написана откровенная ложь. Но дети в этом не виноваты. Спустя две недели они уезжают с совершенно другими представлениями о нашей стране.

—  Что было, то прошло. Как вы оцениваете настоящее и будущее СВО?

— Американцам эта война очень выгодна, она им позарез нужна. Не уверен, что такое положение дел изменится даже если на смену Байдену придет Трамп.  Зеленскому и этой шайке деваться некуда, они все повязаны и приговор себе подписали. Украинскому народу все это поперек горла, а мы с ним плохо работаем. Сейчас даже те, кто у нас в плену, радио наше не слушают. А вы организуйте! С этими людьми надо плотно работать. Я в Германии служил в группе советских войск. У нас в городе Гере была на учете почти тысяча бывших эсэсовцев. За три года никто из них не совершил ни одного акта вандализма. Это к вопросу о денацификации. Ее надо начинать с тех, кто воспитывает и учит. Что же до хода боевых действий, то наши ребята на фронте держатся очень достойно. Мы перемололи почти весь тот арсенал, который был на Украине. И почти перемололи натовский европейский арсенал. Конечно, потенциал НАТО в перспективе выше нашего. Но, как я недавно сказал в Думе, если хотите побеждать, изучите, как Ленин расколотил первую Антанту, а Сталин – вторую, гитлеровскую. В рамках той экономической системы, которую нам навязали в 90-ые годы, полной победы добиться, на мой взгляд, невозможно. Мы победим на поле боя. Но надо думать и о более дальних перспективах. А они будут для нас позитивными только в случае смены финансово-экономического курса и умной работы с людьми.

—  Кроме украинского населения есть еще и Запад. А он как-то не очень хочет с нами работать и идти на компромиссы. Что вы об этом думаете?

— Я категорически против вражды с Западом. Настроения в западном обществе далеко не тождественны позиции тамошней власти. Например, французы крайне недовольны Макроном. Ишь, чего этот петушок задумал – в поход на Москву идти, воевать со страной, у которой есть могучее ядерное оружие! Те, кто заявляет о возможности или даже необходимости применения оружия массового уничтожения, просто не знают, что это такое. Я служил в армии в специальном подразделении по борьбе с атомным, химическим и бактериологическим оружием. Год просидел в резиновом костюме и противогазе. У меня чуб был прекрасный — я его потерял. Две пары сапог сжег: они были пропитаны радиоактивной пылью. Я хоронил ребят, которых Чернобыль опалил. Мы им могилы копали – не два метра, а гораздо глубже. Всем, кто разглагольствует про ядерное оружие, пора успокоиться. Недавнее выступление Путина показывает, что Россия готова к серьезным переговорам. Этим шансом надо воспользоваться.

«Никакой наследственности в компартии быть не может»

—  Признайтесь, пожалуйста: за тридцать с лишним лет во главе компартии вам не надоело ее возглавлять?

— Вы меня спрашиваете, устал я или не устал? Будь сегодня в стране и в мире не такая сложная обстановка, мой ответ, возможно, был бы другим. Но в тех чрезвычайных условиях, в каких сейчас находится Россия, очень важно, чтобы были люди с большим жизненным опытом. Люди, к которым прислушиваются. А к кому сейчас прислушиваются? К президенту Путину, к Патриарху. Прислушиваются и ко мне. Сейчас мои знания и опыт нужны стране, которая столкнулась с крайней необходимостью вновь победить нацизм. Иначе никакого будущего у нас нет. Принципиально важна командная работа. Один из моих учителей говорил мне: если хочешь добиться результата, у тебя должны быть замы и помощники, которые в своей области знают гораздо больше, чем ты. Тогда ты будешь принимать правильные решения. Но такими людьми сложно руководить.

Сложно, но нужно и можно — если ты умеешь работать над собой. А я это умею. Это качество отмечал еще мой первый шеф. Можете себе представить: я идеолог, из комсомола пришел на должность второго секретаря крупного горкома. И мне, кроме школы, науки, образования, отдали все силовые ведомства, торговлю, бытовку. Я понял, что надо срочно учиться. И потом каждую пятилетку такая ситуация повторялась: жизнь заставляла меня учиться. Перед вами человек, который в течение всех этих лет менялся вместе с ситуацией, но при этом остался верен главным ценностям – труду, справедливости и социализму.

— Во времена моего детства коммунизм и атеизм были тесно связанными друг с другом понятиями. Как и почему вам удалось «примирить» коммунистические идеи и традиционные религиозные ценности?

Я изучал священные книги: Библию, Коран, Тору. Освоил основы индуизма. И в какой-то момент поймал себя на мысли: Моральный кодекс строителя коммунизма один в один списан с Нагорной проповеди Иисуса Христа. Это стало для меня откровением. Во всех религиях есть общий постулат: возлюби ближнего своего. Видимо, человечество давно осознало: только любовь, добрые отношения могут делать человека лучше и обеспечить его будущее. Человек, как известно, более чем на две третьих состоит из воды. Если ругаться, то каждая молекула воды превращается в грязную кляксу. А если хвалить человека, то у него в душе появляется «орден победы», любовное отношение к жизни и стране.

— Как вы считаете: за время вашей карьеры вы сделали какие-то крупные ошибки?

— Я считаю, что мы все сделали большую ошибку. Если бы мы не в 1990-м, а хотя бы на год раньше восстановили в России собственную компартию, то уберегли бы страну. Мы к тому времени уже поняли, что Горбачев, Яковлев и Шеварднадзе предали всех нас. Я, может быть, понял это раньше других, потому что был во всех горячих точках. Докладывал о том, что там видел. Но никакой реакции не было. Я приходил и говорил, что нельзя так — система расшатывается. Реакции снова не было. В конце концов, мы пригласили Горбачева на встречу в ЦК компартии РСФСР. Мне поручили выступить, и я сказал: «Михаил Сергеевич, КПСС – это не просто партия. Это система государственного политического управления, которая родилась в чрезвычайных условиях и прошла испытание войной, послевоенным восстановлением и так далее.  Ее надо реформировать, мы с этим совершенно согласны. Но большие системы реформируют по частям.  А вы все ломаете. Но ведь кроме партии в стране нет другого рулевого управления». Он сказал «да-да» и со всем согласился, а потом в своем заключительном выступлении не вспомнил ни одного слова из наших предложений. Я вышел с этого совещания и сказал: «Его надо срочно провожать – иначе страна обречена. Он не понимает, что творит».

 — Сейчас в России есть два политика по фамилии Зюганов – вы и ваш внук, депутат Московской городской Думы Леонид Зюганов. Какого будущего вы для него желаете? Не мечтаете ли, например, чтобы он стал лидером российского левого движения, или даже президентом?

— Во-первых, у нас партия коллективная, партия товарищей. Никакой наследственности тут быть не может. Во-вторых, у нас руководителей избирают тайным голосованием. И, в-третьих, я настоял на том, чтобы контрольная комиссия мне не подчинялась. Она избирается съездом и отчитывается только перед съездом. А что до Леонида, то он мой старший внук. Грамотный и светлый человек, прошедший хорошую школу. Я его нянчил и воспитывал. У него хорошая голова, прекрасное образование – Леонид закончил МГУ. Опыт накопил. Москву знает хорошо. Дважды прошел через выборы по одномандатным округам. Помню, как он пришел ко мне расстроенный: мол, мне в конкуренты поставили большого олигарха. Я ему говорю: Леонид, даже если он от Белорусского вокзала до Сокола долларами выложит весь тротуар, ему красная цена 25% голосов. Даже если он всех облагодетельствует, все равно за него не проголосуют. Проведёшь триста-четыреста встреч с избирателями – и тебя выберут.  Он приходил вечером домой поздно, ботинки снять не мог. Единственное, в чем я ему помог – открыл для него двери крупных коллективов.

При этом, когда он честно выиграл выборы, то удивился. А я ему объяснил: чтобы было хорошее будущее, надо на него пахать каждый день. Например, я, чтобы у меня было надежное будущее, встаю каждый день между пятью и шестью утра. У нас в доме меньше шести-восьми человек никогда не жило. Я их в десять вечера всех укладывал спать. Время с десяти вечера до часу ночи — это мое личное творческое время: доклады, статьи, материалы, задачи. А если я до часу ночи не справлялся, то вставал в пять утра и до восьми все доделывал. И всем советую помнить народную мудрость: терпение и труд всё перетрут, а без труда не вытянешь и рыбку из пруда.

— Напряженный график вы описываете. А есть ли в нем время не только для работы?

— У меня много любимых занятий. Люблю исследовать различные проблемы – особенно глобалистику. У меня на эту тему вышла книга, которую перевели на все мировые языки. Люблю прогулки на природе. Свои десять тысяч шагов стараюсь делать каждый день. Очень люблю выращивать цветы, пчел и птиц. Вывел сейчас уже тридцать пять синичек. У меня в одном из ульев вместо пчел синички выводятся. Я даже дома повесил лозунг: «Кто не научился играть в волейбол, теннис, бильярд, шахматы и преферанс, тот полностью обокрал свою старость». Я свою жизнь не обокрал – и жизнь других тоже.